В жизни человека случай, порой, играет важную, если не решающую роль. И в моей жизни имел место такой случай, коренным образом изменивший всю мою судьбу.

     Я родился в то далёкое время, когда наше государство было другим. И называлось оно по-другому. На мой взгляд, не так просто и, несколько обыденно, как теперь. А длинно звонко, и, по-моему, даже красиво – Союз Советских Социалистических Республик. Союз республик, особенно советских и социалистических это, если хотите, заявка. Нас, республик, ребята много. Бойтесь нас, а то прейдём гурьбой и всем вам накостыляем, тем более, что за спиной у нас несколько десятков тысяч ядерных ракет способных хорошенько встряхнуть нашу старушку-планету. И мы могучая сила.  Это тем вернее, когда речь идёт не о какой-то там банановой республике, а о действительно Великой Державе совсем недавно по историческим меркам сломавшей хребет самой страшной в истории человечества тоталитарной системе –  фашизму….

Впрочем, я начинаю удаляться от темы.

    Так вот. Родился я и прожил значительную часть своей жизни в государстве СССР. Из чего следует смелый и недвусмысленный вывод, что и учился – получил все виды образования –  в этой же стране. Впрочем, в то время по-другому и быть не могло. Это теперь кто где, в какой стране захочет, там и учится, или своих детей посылает учиться – если, конечно, средства позволяют. А  в то время  «за бугор» великий и могучий советский народ не особенно «шастал», находясь под пристальным неусыпным взором ребят из организации, название которой состояло из трёх магических букв. Но не из тех, которые безмозгло-маргинальная часть нашего передового и самого культурного на планете государства обычно запечатлевала на стенах заборах и в общественных туалетах. Нет, КГБ – звучало мощно, подобно ударам молота по головам отщепенцев, предателей, диссидентов и прочих недобитков….

     Кажется, я снова подобно плохому лектору удаляюсь от сути.

     И так, идём дальше. Кроме общеобразовательной школы я учился ещё и в «музыкалке» по классу гитары…, что, в конечном итоге, не могло не сказаться на моём увлечении…. Всё верно, я «подсел» на рок-музыке после услышанных где-то в седьмом классе Джима Патрика Пейджа, Ричи Блэкмора и Великого Джимми Хендрикса. Точнее, я заболел этой странной грохочущей, заводной, так не похожей на советский эстрадный официоз тех лет, музыкой значительно раньше, услышав «Битлз» и «Роллинг Стоунс». Но «тяжёлые гитары» окончательно поставили точку в моём безнадёжном падении, как человека, не оправдавшего звание  достойного молодого члена общества строителей коммунизма.  

     Очень скоро я собрал свою группу, или, как в то время в нашей стране безлико и завуалировано называли рок группы – Вокально-Инструментальный Ансамбль. Впрочем, подавляющее большинство ВИА тех лет имели такое же отношение к рок-музыке, как пираты Карибского бассейна к праведной жизни, и по своей сути исполняли обычную попсу. Я же мечтал стать великим рок гитаристом. На многие годы это моё желание превратилось в настоящую манию. Я бредил только музыкой, и ничем больше.  Всё свободное время я не выпускал из рук гитару. Играл день и ночь, точнее с раннего утра – до школы, и до позднего вечера, после школы, наскоро приготовив домашние задания. Не говоря уж о репетициях нашей группы.

     Репетировали мы в школьном актовом зале, где хранились музыкальные инструменты, и, самое главное, имелись «чумовые» (по меркам того времени) «ГэДээРовские» гитары и неплохая ударная установка, совсем недавно подаренные школе нашими шефами – заводчанами. Но, как верно сказал мудрец, за всё приходится платить. Для нас своеобразной платой за «эксплуатацию» школьных инструментов являлось обязательное участие в школьной самодеятельности, из чего вытекало безусловное и безоговорочное  участие во всех школьных мероприятиях. Впрочем, участие во всех школьных мероприятиях являлось неукоснительно обязательно для всех советских школьников, следовательно, мы абсолютно ничего не теряли….

     И, вот, однажды, в начале октября (я в то время учился в девятом классе), на большой перемене, к моему невезению, я попался на глаза Игорю – нашему комсоргу школы….

     Для тех, кто слабо знает совсем ещё недавнюю историю нашего государства, объясняю. В то время ПЕРЕДОВЫМ ОТРЯДОМ СОВЕТСКОЯ МОЛОДЁЖИ ЯВЛЯЛСЯ «КОМСОМОЛ» – КОММУНИСТИЧЕСКИЙ СОЮЗ МОЛОДЁЖИ. Или, иначе союз молодых строителей коммунизма. Правда, построить коммунизм, молодым его строителям не удалось, не успели, помешала Перестройка. Но опыт участия в союзе строителей им пригодился позже, в девяностые годы, когда передовые строители коммунизма с молодым неиссякаемым задором и энтузиазмом стали организовываться в другие союзы  с не менее звонкими названиями «ОПГ» и «ОПС».  

     Впрочем, это совсем другая история и я, в очередной раз удаляюсь  от темы….

     – Константин, как хорошо, что я тебя нашёл! – Точно наперерез фашистскому «Тигру», бросился комне  Игорёк. – Вот ты мне как раз и нужен.

     Я напрягся, ожидая, что Игорь станет при девчонках распекать меня за недавнюю драку после уроков, но в глазах комсорга, я не прочитал никакого намёка на суровый и праведный гнев, напротив, его взгляд  излучал тепло и неподдельную радость встрече.

     – Константин, ты ведь в ансамбле бренькаешь!?

     Утвердительно – вопросительно констатировал комсорг.  Его пренебрежительное «бренькаешь» по отношению к моему творчеству меня разозлило. Я ответил, что действительно пою и на гитаре играю, а не «бренькаю». Что «бренькает» он сам, когда пытается на школьном «фоно» исполнить для Оленки из десятого «Бэ» –  признанной красавицы нашей школы –  нечто похожее на «колокола, которые зазвонят, и ты (она) войдёшь (войдёт) в распахнутые двери…». Обступившие нас ребята и девчонки весело засмеялись над моей экспромтной шуткой.  Игорёк заметно стушевался упоминанием Оленьки, за которой «бегала» половина мужского «населения» школы, включая и малышню, и быстро перевёл разговор на другую тему.

     – Константин, комсомольская организация начинает готовить программу к празднику Великой Октябрьской социалистической революции. У меня к тебе, твоему ансамблю предложение. Мы хотим поручить вам исполнить песню про матроса Железняка….

     Про Железняка, так про Железняка. Если честно, я любил героические, революционные и военные песни тех лет, поэтому охотно согласился исполнить песню об отважном герое революции матросе Железняке, погибшем в степях Украины за наше счастливое детство.

     – Константин, желающих репетировать много, нам надо вас всех распределить по очерёдности выступлений. Зайди после уроков ко мне, обговорим ваше репетиционное время.

     «Подвёл тему» Игорь, и, сунув мне, текст и ноты песни с серьёзным видом удалился отлавливать следующих «счастливчиков», вроде меня.

     Я прочитал слова, посмотрел ноты – ничего особенного и, даже несколько простовато, если не сказать примитивно-просто….                                         Если честно, сначала песня меня даже разочаровала, и я уже сожалел, что так поспешно согласился исполнить её. Но тут мне пришла в голову одна, как мне показалась,  интересная идея, которую я решил обсудить с ребятами на репетиции….

      Скоро прозвенел звонок, извещающий об окончании перемены. Я  «пулей» помчался в класс.

       На урок «НВП», или Начальной Военной Подготовки опаздывать было опасно – карабин Симонова и «почётный караул» возле классной доски тебе автоматически обеспечивались на целые невыносимо-томительные четверть часа на глазах у всего класса. И попробуй эти пятнадцать минут шелохнуться….  

      Вы не верите? Не понимаете, зачем обычным школьникам военная подготовка? Вы ничего не догоняете.                                                                        Действительно, большинству самых обыкновенных школьников многих стран мира, стран, которые легко умещающихся своими размерами на территории какой-либо нашей не очень крупной области, начальная военная подготовка не нужна по определению –  эти страны никому не интересны…. Но наша страна с её огромной территорией “привлекала пристальные взгляды” во все времена. Привлекала она эти алчные взгляды и во времена СССР. Поэтому без урока “НВП” советские школьники обойтись не могли. Мы были не какими-то там серенькими заурядными французскими, немецкими, английскими и так далее школьниками. Мы были СОВЕТСКИМИ ШКОЛЬНИКАМИ. Школьниками САМОГО МИРОЛЮБИВОГО ГОСУДАРСТВА НА ПЛАНЕТЕ. Вот поэтому школьники самого миролюбивого государства и должны были изучать военное дело на уроках Начальной Военной Подготовки. Уметь на скорость разбирать и собирать «Калаш», метко стрелять, маршировать и так далее…. Мы же, ещё раз повторю для непонятливых, являлись дети самого миролюбивого государства на планете. Что тут не ясно?.. Как говорили древние: si vis pasem, para bellum….                                                      Впрочем, если честно «НВП» мы, пацаны, любили. Да и многие девчонки….

      Темой урока была военная картография, и, в частности, азимут, умение его использовать в боевой обстановке и  реальной жизни. Наш учитель Николай Николаевич, отставной майор, бывший фронтовой разведчик, которого мы очень уважали, после «обязательной процедуры» – строевой подготовки, рассказал, как пользоваться военной картой и азимутом. Я даже теперь отчётливо помню пришедшую тогда в мою голову мысль – если иметь карту, знать счисление азимута, и уметь это применять на практике, заблудиться невозможно даже на северном полюсе среди бесконечно-однообразных льдов и торосов….

      Но, как, же тогда получилось, что военный матрос Железняк шёл на Одессу, а вышел к Херсону? Где Одесса, а где находится Херсон…!  Представим, что у Железняка отсутствовала  карты – важнейший атрибут военного командира…. Но не по пустыне, же он шёл. И даже в степях Украины жили люди, у которых всегда можно узнать, в какую сторону двигаться…. Что-то в этой истории настораживало….

      Возвращаясь из школы я «наткнулся» во дворе  на соседа дядю Серёжу, подполковника-ракетчика «ковырявшегося» со своей новенькой «Волгой». С дядей Серёжей  я и поделился своими сомнениями.

      – Костик, ты же ведь пацан взрослый, подумай сам, как это военный человек может, получив приказ двигаться на Одессу, оказаться в Херсоне? Такое никак невозможно. Это абсурд. Тем более в военное время. Ты же книжки читаешь, кино смотришь, в школе изучаешь военное дело и отлично понимаешь, что полагается в военное время за невыполнение приказа?.. Правильно, трибунал. А, какое наказание командиру за невыполнение боевого приказа?.. Не, наверное, а точно, расстрел. А ты говоришь Херсон.

      – Дядь Серёжа, но в песне поётся, что матрос Железняк шёл на Одессу, а вышел к Херсону, в засаду попался отряд….

      Попытался  было возразить я, но дядя Серёжа категорически пресёк меня.

      – Подумаешь, в  песне поётся. В песне брат и не такое напишут. Кто у нас песни сочиняет? Да те, кто сам пороха не нюхал. Он, тот, кто песню эту глупую написал, тоже, что ли в том воинском подразделении вместе с Железняком на Одессу двигался? Нет, конечно. Сидел себе в удобном креслице где-нибудь в Переделкино,  строчил свои вирши, и жилось ему легко. Не может военный человек «быко с индыко» – Одессу с Херсоном спутать. По всем статьям, не может.  Так-то брат. Да, и потом. Костик, вспомни, как поётся в песне этой. В засаду попался отряд…, тарам-там, та-рам-там, и десять осталось гранат. Костик, ты представляешь, на воинский отряд всего каких-то десять несчастных гранат. Да этого количества и на отделение маловато….  А дальше – штыком и гранатой пробились ребята, остался в степи Железняк. Как это получается. До боестолкновения у них имелось десять гранат. А дальше, нам этот пиит несчастный вещает что ребята, оказывается, пробились всего одной гранатой. И что это за засада такая, через которую можно пробиться одним штыком и одной гранатой? Я бы мог понять, коли в песне этой говорилось про штыки и гранаты. Штыки и гранаты при прорыве используются…. Да и потом. Получается, что ребята сами пробились, а тело своего убитого командира бросили в степи. В песне этой дурацкой так прямо и написано. Дескать, штыком и гранатой пробились ребята, остался в степи Железняк. Наши воины так не поступают. Тем более с телом убитого командира…. Так-то, Костик. А ты говоришь Одесса, Херсон….

     В это время, на мою беду!!! На моё несчастье и горе!!! Мимо нас, как всегда шатающейся походкой, привычным направлением, и счислением азимута из ближайшего винного магазина к себе домой, продефилировал сосед дядя Паша – наш дворовый алкоголик, или, как тогда называли подобных людей –  «алконавт». Дядя Паша вялым взмахом руки поздоровался с нами, и скрылся в своём подъезде.

     – Вот Костик, если, скажем, послать Пашку в Одессу, он наверняка в Херсоне «с бодуна» очутится, и ни какие махновские засады ему не страшны. Только «примет на грудь пузырёк, другой». – Констатировал  дядя Серёж, взглядом проводив дядю Пашу. –  Да и не только в Херсоне, а в Занзибаре без проблем. И никакие границы для него не существуют. Соберёт свой летучий отряд местных «алканавтов», и вперёд….

     Я вдруг!!! Отчетливо!!! До самых мельчайших деталей!!! Представил. Как дядя Паша в матросском бушлате, бескозырке, клешах, перемотанный пулемётными лентами, с «Маузером» в деревянной кобуре у бедра,  с «трёхлинейкой» за спиной и с бутылками водки в карманах бушлата и клешей. С затуманенным водкой взглядом нетрезвой походкой шатаясь из стороны в сторону и ничего не замечая вокруг в компании своих дружков алкоголиков,  движется к государственной границе. Пересекает её. Пересекает всю Европу, Средиземное море и наконец, к своему удивлению, оказывается в Африке. Где африканцы и слыхом не слыхивали о существовании милого его сердцу напитка – водки….

     Представленная мною картина оказалась настолько реалистичной, что я расхохотался. Я смеялся и никак не мог успокоиться….

     Не знаю, что со мной произошло с того судьбоносного вечера, но доходя до строчки: «он шёл на Одессу, а вышел к Херсону, в засаду попался отряд», я тотчас представлял шатающийся отряд дяди Паши, и, как следствие, мои губы сами начинали растягиваться в улыбке, предшествующей дикому неудержимому хохоту. Дома, это было ещё полбеды. А на репетиции…. Парни злились, требовали, чтобы я «прекратил гнать лажу» и начинал нормально работать. Я давал «честное комсомольское» что «железно» больше не буду лажать…, но как только в очередной раз доходил до злосчастной строчки, всё продолжалось снова и снова….

     А время поджимало – праздничный концерт был уже не за горами и на ближайшую субботу Игорёк назначил смотр – генеральную репетицию, о чём в фойе школы вывесили соответствующее объявление.

     – Смотри, Костян, если и теперь свой дурацкий фортель выкинешь, тебе конец. – Совершенно серьёзно заверили меня за кулисами, перед выступлением пацаны. А Петрович, Лёха Петровичев – наш барабанщик, в довершении всего «железно» пообещал в случае чего, надеть на мою «идиотскую дебильную бестолковку басовый барабан».

      Но, что я мог поделать. Ребятам же не объяснишь, что виной всему  «матрос» дядя Паша со своей пьяной братией….

     К моему удивлению, а  больше к удивлению моих «согруппников» песню на смотре мы сделали классно. Как говорится «без сучка, без задоринки». Мы значительно утяжелили тему вступления, приблизив её к хард-року: что, к нашему счастью комсомолия «не догнала». Песня начиналась забойным, тревожным и ураганным ритмом барабанов – Петрович был супер барабанщик. Затем ритмичным скоростным цунами в унисон вступали все гитары. Вот ритм резко обрывался, переходил в другой темп, тональность и новый ритмический рисунок. И после короткого гитарного соло вступал я….

     В общем, наше выступление прошло «на ура».  Когда мы закончили, в зале некоторое время держалась гробовая тишина, взорвавшаяся затем шквалом аплодисментов. Довольный Игорёк, похлопав нас по плечам и спинам, изрёк: можете, когда захочите, то есть – захотите. А учительница пения Алла Владимировна – неизменный аккомпаниатор всех школьных выступлений –  восторженно заметила, что мы по-новому, неожиданно, динамично и современно прочли известную музыкальную тему.

     После просмотра мы сделались героями школы. И даже ребята из десятых классов стали почтительно здороваться с нами.

     На репетициях мы играли, эту, в общем-то, непритязательную песенку всё лучше и лучше, доведя её сложные и проблемные места до автоматизма.

     Дядя Паша со своим «летучим отрядом» больше не беспокоил меня. Правда, сначала, дойдя до известного места, я волновался, и неприятный холодок пробегал по спине, но скоро волноваться перестал и бойко, с присущим этой песне пафосом и трагизмом пел об отважном герое революции, который шёл на Одессу, а вышел…, где вышел.

     Но «червь сомнения всё, же точил мою детскую душу». Я отправился в библиотеку, нашёл всё, что написали про Анатолия Григорьевича Железнякова – матроса Железняка. А написано о нём, к моему удивлению оказалось немало. У разных историков детали расходились, порой значительно, но неизменным оставалось одно – его гибель в боестолкновении с махновской бандой под Херсоном. Но никак не под Одессой….

      На следующем уроке «энвэпэ» я спросил о Железняке у товарища майора. Николай Николаевич некоторое, весьма продолжительное время раздумывал, а затем объяснил, что ничего странного в этой песне нет. Что так бывает часто, командир первоначально получает приказ выдвигаться в один район, а  впоследствии планы высшего командования меняются, и командир получает новый, порой совершенно противоположный первому, приказ. Что он, Николай Николаевич на фронте сталкивался с подобным неоднократно…..

     Но, по голосу военрука, а более, по тому, как он прятал глаза, стараясь не смотреть в мои, я понял, что он сам в свои слова не верит, что его ответ – «чистая отмазка».

     – Вы, Константин человек уже взрослый и должны понимать, что военный командир не может не выполнить приказ. За это ему полагается трибунал и расстрел. – Слово в слово повторил Николай Николаевич доводы дяди Серёжи….

     Впрочем, неразгаданная тайна матроса Железняка не очень долго занимал  «мой детский ум», потому что с того незабываемого выступления моя жизнь коренным образом изменилась.  Я СТАЛ ШКОЛЬНОЙ СУПЕРЗВЕЗДОЙ, со всеми вытекающими из этого последствиями. Девчонки «ходили за мной табуном» и открыто наперебой, точно соревнуясь, кто из них завладеет желанной игрушкой, стали назначать мне свидания, что в то время было не особенно распространено в нашем ханжески-пуританском социалистическом обществе.

     Вечером я приползал домой уставший как собака и с распухшими от поцелуев губами.

     К своему удивлению я сделал ВЕЛИКОЕ ОТКРЫТИЕ!!!

     Оказывается, те девчонки, которых ты вот уже восемь, девять лет видишь, но, по настоящему не замечаешь в школе. Девчонки, которые сидят за партой рядом с тобой. Девчонки, у которых ты списываешь контрольные и домашние задания. Эти девчонки  В ТЕХНОЛОГИИ ОБЩЕНИЯ ПОЛОВ ПРОДВИНУТЫ ЗНАЧИТЕЛЬНО СЕРЬЁЗНЕЙ И ГЛУБЖЕ ТЕБЯ, задвинутого на музыке придурка, даже не представлявшего!.. Что, оказывается!!.. Можно вот так классно целоваться!!!.. Полного, стопроцентного, конченного дебила, который, вместо того чтобы вечерами после школы, или в выходной на танцульках, сжимать упругий и податливый девичий стан  словно одержимый сжимает деревянный и твёрдый гитарный гриф и «лупцует до одурения» гитару, высекая из её натруженных и усталых струн бесконечные тяжёлые и скоростные гитарные риффы, пытаясь скопировать великие «соляки» могучих хард-роковых стариков….

     Хотя, справедливости ради должен признаться, что в этом, новом для меня занятии, я оказался весьма способным учеником, и достаточно быстро серьёзно преуспел в нём. Так, что моим родителям, педагогам и учителям не пришлось бы за меня краснеть,  существуй в школе подобный предмет или дисциплина. А скоро, я и сам уже давал неплохие уроки моим начинающим познавать эту совершенно не школьную дисциплину подружкам….

     Но всё, как сказал один мудрец, рано или поздно кончается, или, как говорили в то время по-иному: не долго музыка играла,  не долго фр…, дядя танцевал.

     Наступил день нашего выступления. Удивительно, но я был спокоен, как никогда, несмотря на битком набитый учащимися, педагогами, шефами-заводчанами зал.

     Наше выступление планировалось где-то в середине концерта. Сначала шла всякая малышня с писком о дедушке Ленине, который когда был маленький с кудрявой головой тоже бегал валенках по горке ледяной. О сестре, с которой однажды в зимний летний день мы вышли со двора и, которая почему-то повела меня не в кафе-мороженое, а в музей….

     Но вот своё выступление матросским танцем «Яблочко» закончил школьный танцевальный ансамбль, и мы выскочили на закрытую занавесом сцену, за которой публике читал «Песнь про Чапаева» очередной декламатор. Быстро подключили инструменты, настроились, и, дождавшись открытия занавеса уверенно «погнали».

     Первый начал своё соло Петрович – в зале сделалось тихо, точно он был совершенно пуст. Петрович превзошёл сам себя. Я в своей долгой жизни слышал многих великолепных барабанщиков, но сказать по чести, то давнишнее соло мальчишки своим мастерством не уступало многим из них.

     Затем тяжёлым скоростным унисонным ураганом вступили наши гитары, наполнив барабаны дополнительной силой и смыслом.

     И затем, после смены ритма и тональности запел я. Первые, вторые, третьи и им подобные секунды– такты «полёт шёл нормально». Мы работали, словно хорошо отлаженный механизм. Впрочем, по-другому и быть не могло – мы столько времени посвятили этой песне….

     Первый куплет (для тех, кто не знает, про степь под Херсоном, где высокие травы и курган, и о том, что под тем курганом, заросшем бурьяном лежит матрос-партизан Железняк) прошёл великолепно. После моего гитарного соло и короткого барабанного соло Петровича я начал второй куплет, как Железняк шёл на Одессу….

     …И вот тут-то… на чистой, точно экранное полотно в кинотеатре, противоположной стене актового зала я снова отчётливо увидел дядю Пашу во главе своего воинства….

     Чем это закончилось, наверное, не имеет смысла объяснять. Концерт я сорвал напрочь….

      А потом состоялся  педагогический совет, на котором меня клеймили все кому не лень. Я столько нового узнал о себе. Комсорг-Игорь с пафосом и гневом вещал, что я недостоин носить высокое звание комсомольца. А наша перестраховщица – директриса, этакий «человек в футляре» советского формата, пошла дальше. Она заявила, что такие выродки, играющие всякую чужеродную советскому человеку музыку и льющие воду на мельницу американскому и прочему капитализму (оказывается в Америке и других капстранах существовали давно исчезнувшие у нас допотопные водяные мельницы). Музыку разлагающую и развращающую советскую молодёжь, и, как следствие этого срывающие такое важное по значимости для любого советского человека мероприятие –  чествование годовщины Великого Октября – вообще не должны учиться в советской школе!!!

      Когда дали «последнее слово» мне, я в свою защиту повторил доводы дяди Серёжи и нашего военрука и признался, что не понимаю, как может быть героем революции военный человек, не выполнивший приказ, оказавшийся со своим отрядом  совершенно в другом месте, умудрившийся попасть из-за этого в махновскую засаду, имевший на весь отряд только десяток гранат, не умеющий читать карту, не знающий что такое простой азимут! Когда даже я, школьник от нашего военрука знаю о нём….

      – Какой азимут!? Причём тут азимут!!?? Ты сам азимут!!!!! – Завизжала и забилась в истерике директриса.

      Тут вообще началось светопреставление. Меня, выродка и отщепенца принялись клеймить с новой силой и педагоги, и комсомол, и пионерия….

      В общем, как говориться, дни мои были сочтены и, как поётся в песне Владимира Семёновича Высоцкого: «кто-то на расстреле настоял, и взвод отлично выполнил приказ. Но был один, который не стрелял».

      И в моём случае был один, который в меня «не стрелял».

      К моему удивлению этим не стрелявшим оказался офицер Комитета Госбезопасности – как выяснилось позже, приглашённый на это собрание директрисой. Он выступал последним и сказал в мою защиту что, как офицер он тоже не может понять, почему военный  матрос Анатолий Железняков, командир  бронепоезда, в нарушение воинского приказа  вместо Одессы оказался в Херсоне? Куда подевался его бронепоезд! Офицер «гэбэ» сообщил также, что похоронен матрос Желензняков не на Украине под каким-то безызвестным курганом, а, как герой революции  на Ваганьковке и любой из нас может в этом удостовериться, отправившись туда в выходной день…. Далее он слово в слово повторил дядю Серёжу и военрука, сообщив, что полагается подобному командиру за невыполнение приказа. Офицер госбезопасности  заметил, что с Железняком нужно хорошенько разобраться. Возможно, поэт Михаил Голодный что-то напутал. А что касается меня, конечно, я поступил некрасиво, глупо, по-мальчишески. Но не более. И за это выгонять меня из комсомола, тем более из школы не стоит. А напоследок предложил, вспомнит Макаренко, который давал путёвку в жизнь настоящим уголовникам и  бандитом, не чета мне.

      Но «товарища из органов» слушать не стали и из школы меня выгнали. 

     Великим рок гитаристом я, конечно же, не стал. В любое, даже самое захудалое музыкальное училище с моей школьной характеристикой и на порог не пускали. У них и без меня своих «долбоклюев и «отщепенцев» хватало. А без специального образование в тогдашней системе нельзя было и мечтать о серьёзной карьере профессионального музыканта.

     Я пошёл в ближайшую к моему дому «путягу», то есть, профессионально – техническое училище учиться на каменщика. Неожиданно для себя профессия строителя мне понравилась. Она пригодилась в армии. После армии и пока учился в строительном институте, несколько лет проработал на стройках, освоил множество строительных специальностей. Окончил институт, и всю свою жизнь посвятил профессии строителя. О чём ни минуты не жалею. Я лично и под моим руководством за всю мою жизнь построено столько зданий и сооружений, что их, пожалуй, хватило бы на немалый город районного масштаба.

     Но рок-музыка, как увлечение осталась со мной на всю жизнь. Где бы я ни работал, каким бы строительным  подразделением не руководил, везде создавал группы, в которых и сам играл. Правда, с каждым годом всё реже и реже.

     В моей жизни, как впрочем, в жизни любого человека, а особенно руководителя случалось много потерь и предательств. Но рок-музыка меня никогда не предавала. И даже теперь я верен ей, а она мне.

    И сегодня я с радостью вижу, как новые и новые поколения пацанов и девчонок берут в руки гитары, садятся за ударные установки, подходят к микрофонам и «делают» свой первый, пока ещё неумелый, гитарный «соляк», или барабанный ритмический рисунок, или вокальную партию. Значит, музыка моей юности жива. И она по-прежнему заставляет учащённо биться всё новые и новые горячие, неравнодушные и светлые сердца. Ибо играть рок могут только чистые, светлые и неравнодушные люди.

      Какой бы образ жизни они не вели, и как бы эпатажно не выглядели. Это можно проследить на примере многих великих и известных рок-музыкантов. Такова уж эта музыка.

      И вот ещё что. С того злосчастного педсовета ко мне прилипло прозвище Азимут. И даже теперь, когда на даче я изредка беру в руки гитару и «заворачиваю крутой соляк» Ричи Блэкмора из «Дипп Пёрпл» или Кирка Хэммета из «Металлики», или ещё кого-либо из великих или классных гитаристов, мой сосед по даче дядя Лёша кричит в моё раскрытое окно:

      – Слышь, Азимут! Ты бы «свой музон пригасил», а то мои куры нестись перестанут и Трезор в будку спрятался, не ровен час, помрёт.

      Я на соседа не обижаюсь за столь пренебрежительное восприятие великих шедевров. И на Азимута не обижаюсь. Это прозвище напоминает мне о днях моей юности. И этим оно дорого мне.

     Да, я не стал, как мечтал когда-то в детстве великим гитаристом. Но я, смею надеяться, стал настоящим человеком. Прожил, и теперь живу достойную трудовую жизнь. А это главное. Я многим людям подарил счастье и радость в виде их собственных квартир, в которых родилось и теперь вступает в жизнь новое поколение. Поколение, которому никто и никогда не сломает жизнь только за то, что оно выглядит не так как принято большинством ханжеского и лицемерного общества. За то, что «хайер» у них не той длины, и носят они не костюмчики от «Большевички», а потёртые джинсы, и не ботиночки фабрики «Скороход», а «крутые штатовские кроссы» – кроссовки. Поколение, которое может слушать и играть, что оно хочет, а не то, что ему навязывается сверху. Плохо это или хорошо? Для себя я давно и бесповоротно сделал вывод – каждый сам должен иметь возможность сделать свой выбор в жизни.